Адекватное представление относительно процессов в крымской социально-политической сфере на 20-м году существования Крымской автономии является не менее актуальным, чем преодоление экономических стереотипов. Эта актуальность значительно растет в контексте стремительных изменений на политической карте Крыма и вокруг него, которые случились в последнее время и продолжаются в настоящий момент. Их понимание, а также прогнозирование последствий и рисков нуждается в некоторых важных обобщениях.
На фото вверху: крымский премьер и глава республиканской организации Партии регионов Василий Джарты открывает новый участок водовода в Феодосии, с сайта газеты "Кафа"
Природа достаточно острых политических процессов, происходящих в Крыму в течение последних двух десятилетий, в значительной мере определяется в первую очередь последствиями геополитических и социокультурных факторов, особенностей истории заселения, освоения и социокультурной переработки Крыма, российским (а затем советским) государством.
Эти объективные предпосылки до сих пор способствуют появлению разных специфических, и в том числе опасных, проявлений в политической жизни Крыма. Такие проявления были как естественными, так и инспирированными с помощью политических и информационных технологий. Влияние некоторых из факторов становится слабее, а других — еще продолжается. Эти изменения, по мнению авторов, в значительной степени связаны со вступлением в сознательную жизнь в Украине, России и собственно в АР Крым именно в эти годы поколения, рожденного после 1991 года.
В геополитическом смысле имеет место сильное влияние островной конфигурации Крыма на его политическую жизнь — оно является и будет являться и далее реальным фактором политики.
Анализируя процессы на полуострове, всегда следует „по умолчанию" учитывать, что это единственный регион Украины, через территорию которого не проходят "транзитные потоки" ни внутриукраинских, ни международных связей и обменов — ни экономических, ни культурных, ни человеческих...
Географическая изолированность Крыма в последних более чем два века совмещалась с его военно-стратегическим значением как российского и советского плацдарма на Черном море.
Ради обеспечения этой функции на территории Крыма во времена Российской империи и СССР сознательно формировалось преимущественно русское по этническому составом население.
Все это вместе взятое в ХХ и в начале ХХІ веков — особенно после распада Российской империи и СССР — приводило к тому, что общественно-политические процессы на полуострове имели существенные отличия от соседних материковых регионов современной Украины, а иногда несколько запаздывали во времени.
На фоне географической изолированности Крыма имели место еще несколько важных явлений.
Миссия Крыма как „непотопляемого авианосца", военной и военно-промышленной базы во времена СССР имела естественном следствием то, что и после передачи Крымской области в 1954 году в состав УССР большинство крупных промышленных и научных объектов и, естественно, войсковые части Черноморского флота, космических войск, и др., которые существовали и/или создавались на полуострове, подчинялись не киевским (то есть республиканским УССР), а московским (то есть союзным СССР), министерствам и ведомствам, которые руководили оборонно-промышленным комплексом.
Это создало на полуострове — как у элит, так и у широких слоев населения — стойкую привычку решать различные вопросы и ориентироваться на Москву, а не на Киев.
Собственно военный фактор в формировании сознания населения Крыма продолжал существенно действовать в постсоветские годы.
Во-первых, военная история Крыма, которая является историей оборонительного бастиона от западного или турецкого врага, до сих пор остается для общественного сознания значительной части населения Крыма весомее, чем, например, идеи евроинтеграции и глобализации.
„Оборонное сознание" особенно характерно для населения городов-героев Севастополя и Керчи.
Во-вторых, имела место многолетняя жизненная практика. Значительная часть населения Крыма помнит, что иностранцы, даже из стран социалистического лагеря, могли передвигаться по территории Крыма только в Алушту и Ялту. Выезд из Симферополя в направлении Феодосии или Евпатории иностранцам был запрещен, в Севастополь не могли попасть без пропуска даже крымчане, а в Балаклаву (которая является районом Севастополя) нужно было иметь пропуск даже севастопольцам. Кроме того, береговая полоса, в том числе пляжи Южного берега Крыма во время курортного сезона, ночью контролировались пограничниками.
Они возникают на основе якобы легких сравнений и аналогий полуострова с государствами типа Кипра и Сингапура, другими островными микрогосударствами, а также иллюзий о самодостаточности крымской экономики. В свою очередь, степень обострения автономизма всегда является основой сложностей в отношениях между крымской республиканской и центральной украинской властью.
В этом контексте понятно, что основным фактором успешности и даже неожиданной легкости создания 20 лет назад крымской автономии на референдуме в январе 1991 года было желание большинства населения Крыма остаться в составе СССР — то есть в привычной для себя системе координат относительно Москвы — в случае, если Украина выйдет из состава Советского Союза.
Этот фактор, вместе с идеями экономической самостоятельности, перевесил даже массовое пренебрежение к Компартии в начале 1990-х (главным провайдером идеи автономии была именно крымская организация Компартии Украины в составе КПСС).
"Привычка ориентироваться на Москву", постепенно теряя силу по мере старения соответствующей возрастной группы населения полуострова и стремительной демилитаризации Крыма, особенно после раздела Черноморского флота, существенно влиял на электоральные симпатии населения в течение 90-х годов...
Именно благодаря этому на выборах президента и парламента Крыма в 1994 году победу одержали Ю. Мешков и блок „Россия", а в 1998 году, после отмены Киевом первой версии Конституции Крыма, на крымских выборах значительного успеха достигли коммунисты как „правопреемники" пророссийских лозунгов в их ностальгическом просоветском варианте.
Фактически единственной системной политической альтернативой этим объективным тенденциям в крымской политике в 1990-е годы — в том числе в представительских органах — был Меджлис крымскотатарского народа.
Эта альтернатива идеологически базируется на восприятии крымскими татарами Российской империи и СССР как главного виновника всех исторических неурядиц и трагедий в истории крымскотатарского народа. В этом контексте позитивное отношение крымских татар к Украинскому государству как альтернативе России создало ситуацию, когда крымскотатарский народ и, соответственно, Меджлис как его неформальный представительский орган фактически стал одной из главных „проукраинских" сил в Крыму. Это, в свою очередь, создало условия для объединения в сознании значительной части населения Крыма „татарофобии" и „украинофобии".
Но в течение 2000-х годов состоялась очень важная для крымской политики трансформация или модификация „московского" фактора из преимущественно геополитического в преимущественно внутриполитический.
Митинг "Русского единства" в центре Симферополя, с сайта materik.ru
Уменьшение влияния местных радикальных пророссийских партий и движений началось с избирательного цикла 1998 года, когда в состав крымского парламента, в результате конституционных изменений (которые были приняты Киевом в 1995 году), прекратили избирать представителей Севастополя.
Последующее административное отделение Севастополя от крымской политической жизни, которое закономерно произошло вследствие этого, серьезно ослабило эти политические проекты в Крыму.
Это способствовало все большей концентрации деятельности политических сил пророссийского направления именно в Севастополе и их последующей самоизоляции в рамках одного города (который стал фактически городом-регионом, подчиненным Киеву, по украинскому административному делению).
Этот процесс усилился в избирательном цикле 2002 года на фоне укрепления общеукраинских партийных проектов и преодоления правоохранительными органами в конце 1990-х годов последствий „массового похода во власть" крымского криминального бизнеса.
Поход криминальных группировок во власть — под разными, в том числе пророссийскими, лозунгами — имел место во второй половине 1990-х. Но с 1998 года криминалитет (в понимании организованных и вооруженных преступных группировок) не имеет существенного влияния на крымскую политику за некоторыми исключениями.
В середине и второй половине 2000-х годов, с окончанием экономического кризиса 1990-х и укреплением украинских государственных институций, крымские пророссийские и автономистские партийные проекты в значительной мере были постепенно поглощены украинскими „партиями власти".
Последние при этом начали активно использовать лозунги защиты языковых и культурных прав русскоязычной части населения Крыма в своих программах.
Переходной моделью, типичной для этого процесса, было участие пророссийских и автономистских организаций Крыма в разных вариантах блокирования с украинскими партиями во время президентских, парламентских и местных выборов в 2004-2010 годах. Параллельно, на фоне старения части электората с советской (пророссийской) ментальностью, в Крыму происходило понятное снижение электорального влияния коммунистов и социалистов.
Параллельно с этим в 2000-х годах в Крыму происходил массированный процесс коммерциализации местной политики, который был активнее, чем в большинстве регионов Украины, поскольку был вызван „земельной золотой лихорадкой" — с одними из наивысших в стране ценами на землю под коммерческую застройку.
Именно депутаты местных советов Крыма того времени стали отправным и решающим звеном в технологиях теневого земельного бизнеса. Именно эти технологии стали настоящим главным содержанием деятельности местного самоуправления с 2003-2004 годов.
Эти процессы происходили независимо от партийности депутатов. Земельная коррупция объединила депутатов в „земельную партию"
и сделала политические лозунги (в том числе пророссийские и просоветские), которые регулярно объявлялись на сессиях советов разного уровня, преимущественно прикрытием этого депутатского бизнеса и/или технологиями мобилизации электората непосредственно во время избирательных кампаний.
Это привело к формированию в Крыму своеобразного „маклерского" типа местной политической и административной элиты.
Ее характерными чертами является отсутствие морально-этических принципов, неспособность к стратегическому мышлению, крайне низкий профессиональный и даже общеобразовательный уровень, склонность к легкому и частому изменению политических взглядов в зависимости от личной коммерческой выгоды, которую можно получить от депутатского или чиновнического статуса.
Период земельной лихорадки 2003-2008 фактически сформировал в Крыму политическую элиту без политических взглядов и принципов.
Сила "искушения землей" оказалась такой, что порой засасывала даже часть пассионарной и идеологически мотивированной крымскотатарской элиты.
Процесс поглощения постсоветского пророссийски настроенного электората в Крыму украинскими партиями фактически был завершен Партией регионов во время президентских и местных выборов в 2010 году.
Кроме того, на выборах в местные советы 2010 года потерпели полное или почти полное поражение все старые крымские, недавно мощные и влиятельные партийные проекты, которые традиционно эксплуатировали пророссийские лозунги: компартия, прогрессивные социалисты, партия "Союз".
Фундаментальной причиной этого является то очень принципиальное обстоятельство, что их многолетние программные цели в гуманитарной плоскости в значительной мере можно считать выполненными — в Крыму фактически сложилась русская автономия,
при которой русскоязычное население, невзирая на отдельные ситуации и привычную политическую риторику, которая продолжается и сейчас, в действительности в целом не имеет для себя угроз в языковой, образовательной, бытовой и культурной сфере.
На этом фоне решающим фактором для поглощения Партией регионов пророссийски настроенного электората в Крыму стало продолжение срока пребывания в Крыму Черноморского флота РФ в символическом значении этого факта и отказ Украины от вступления в НАТО.
В результате этих процессов в 2010 году в политической сфере Крыма произошли принципиальные изменения. Традиционная и привычная крымская многопартийность фактически перестала существовать.
Основными, хотя и разными по своей мощи, политическими силами, которые почти полностью определяют ситуацию на полуострове в настоящее время являются:
Партия регионов (имеет 74,9% всех мандатов депутатов, в том числе 80% в Верховной Раде АР Крым, 79,6% мандатов городского и 68,9% районного уровня),
и Меджлис крымскотатарского народа (имеет 7,5% всех мандатов депутатов, в том числе 5% в Верховной Раде АР Крым, 13,1% депутатов районного и 2,5% городского уровня, были выдвинуты от Народного Руха Украины).
По количеству депутатов (по данным ЦИК Украины) это выглядит таким образом (выделены строки партий, которые прошли в ВР АР Крым):
Сокрушительное поражение на местных выборах в Крыму в октябре 2010 года потерпели также достаточно мощные в общеукраинском измерении партии
„Батькившина" (не представлена в ВР АРК, 0,8% мандатов в местных и районных советах), „Фронт перемен" (не представленная во ВР АРК и в местных и районных советах) и „Сильная Украина" (2% мандатов во ВР АРК, 3,1% мандатов в местных и районных советах).
Эти результаты принципиально отличаются от электоральных результатов в Крыму на президентских выборах 2010 года лидеров этих партий — соответственно Ю.Тимошенко, А. Яценюка и С.Тигипко (соответственно 11,96% (17,31% во втором туре), 2,56% и 10,97% в первом туре голосования 17 января 2010 года).
Анализ общих черт и отличий в деятельности политических партий в Крыму позволяет сделать такой вывод.
Электоральные результаты всех партий в 2010 году в более значительной мере, чем в предыдущие годы, зависели уже не от наличия медийных ресурсов или рекламы, а от „партийного строительства",
то есть возможности создать и постоянно поддерживать разветвленную сеть местных организаций, актива, членов избирательных комиссий, наблюдателей и агитаторов, которые постоянно работают и в состоянии защитить от подтасовок и искажений результаты выборов в процессе подсчета голосов и установления результатов выборов.
Партии, которые потерпели поражение, недооценили значение этого фактора, переоценили фактор политической рекламы и не смогли создать такие организации
(за исключением крымских коммунистов, но там дали о себе знать возрастные факторы). После выборов они, с учетом политической беспринципности значительной части своих активистов и/или их разочарования поражением, оказались перед перспективой перехода своих членов в партию власти.
Исходя из этого, можно прогнозировать, что „крымская двухпартийность", которая состоит из Партии регионов и системы представительских органов крымскотатарского народа (Меджлис), может быть в ближайшие годы достаточно стабильной и такой, которая преимущественно будет определять политическую ситуацию в Крыму.
При этом реальный вес политического влияния Меджлиса может быть больше, чем процент его присутствия в местных советах, в результате значительно высшей степени организованности и уровня пассионарности крымскотатарского народа.
В то же время, политическое влияние Меджлиса сконцентрировано преимущественно в сельских районах Крыма, где оно коррелирует с удельным весом крымских татар среди населения.
В целом, с учетом результатов выборов в сельские и поселковые советы, в органах местного самоуправления АР Крым имеется представительством 29 партий. Но анализ распределения мандатов, который приведен ниже, подтверждает сделанные выше выводы.
В таблице отображен анализ распределения депутатских мандатов с учетом сельских и поселковых советов (самовыдвижение касается именно них)
Продолжение таблицы
На фоне упадка большинства партий после местных выборов 2010 года, можно сделать и такое предположение —
в ближайшее время трудно представить появление реальных перспектив для создания новых политических проектов в Крыму или активного участия населения Крыма в новых украинских политических проектах.
Действенные организации гражданского общества (не связанные с действующими партиями или не созданные для освоения грантов), которые бы теоретически могли составить почву для таких проектов в Крыму, в последние годы преимущественно направляли свою деятельность на сопротивление застройке рекреационных земель и борьбу с ограничением доступа населения к пляжам.
Они, как правило, локализованы в отдельных приморских городах, находятся в „спящем" режиме и обнаруживают активность только в случае конкретных ситуаций. Почва для таких действий сокращается в связи с последствиями экономического кризиса, который значительно затормозил коммерческую застройку.
Реально действующие организации предпринимателей Крыма состоят преимущественно из представителей малого торгового бизнеса. Они за последние годы обнаружили способность лишь к эпизодическим (хотя и временами достаточно острым) реакциям на конкретные проявления притеснений со стороны фискальных структур или исполнительной власти.
Ассоциации промышленников, а также предпринимателей туристического бизнеса, работают в тесном контакте с органами власти и местного самоуправления и преимущественно занимаются лоббированием, а при этом принципиально демонстрируют невмешательство в политику.
В то же время — и это также является новым обстоятельством политической ситуации на полуострове и новым фактором риска — в сложившейся фактически двухпартийной ситуации крымский парламент и местные советы в значительной мере потеряли свою функцию механизма достижения баланса политических и экономических интересов разных групп населения, которые они все же выполняли в предыдущие годы.
Ярким подтверждением этого является то обстоятельство, что новые решения относительно практического решения проблемы татарских самозахватова и строительства Соборной мечети в Симферополе в начале 2011 года были найдены не в сессионных залах, а в режиме двустороннего диалога руководителей крымского правительства (и одновременно Партии регионов) с руководством Меджлиса.
Сессионный зал Симферопольского горсовета (77,6% депутатов из Партии регионов), который в предыдущие годы был непреодолимой преградой в вопросах выделения земли для крымских татар и для культовых сооружений иных конфессий, чем УПЦ (МП), покорился партийной дисциплине...
Таким образом, сложилась ситуация, когда главные проблемы Крыма в политической сфере сегодня являются преимущественно внутрипартийными проблемами крымской организации Партии регионов и иногда — проблемами ее отношений с Меджлисом.
Заметим, что внутренняя политическая конкуренция в среде крымских татар в ближайшие годы, скорее всего, не приведет к принципиальным изменениям в этой конфигурации.
Последние шаги руководства крымского правительства относительно диалога с Меджлисом в решении проблем самозахватов земли, а также строительства Соборной мечети в Симферополе, в начале 2011 года, возможно, положили начало нового этапа решения проблем крымскотатарского народа.
С сайта crimea-portal.gov.ua
Символическое участие в закладке Соборной мечети не только руководителей автономии, но и глав всех основных конфессий Крыма, в том числе митрополита УПЦ (МП), стало возможным в том числе как результат длительных процессов и практик межконфессионального диалога, которые существуют и срабатывают на полуострове в случае возникновения острых конфликтогенных ситуаций в межнациональных и межконфессиональных отношениях. Основным механизмом этих практик является совет руководителей конфессий, который доказал свою эффективность, хотя и не стремится широко освещать эту деятельность.
В целом — на начало 2011 года — можно сказать, что уровень традиционных политических рисков в Крыму, который в предыдущие годы представлялся достаточно высоким или слишком высоким, как будто неожиданно резко снизился.
Современное состояние политической ситуации в Крыму позволяет сказать: на начало 2011 года ситуация в смысле безопасности во внутриполитической сфере Крыма стала более прогнозируемой и управляемой.
Принципиально новым процессом в политической сфере и сфере государственного управления Крыма за весь период существования автономии стала искусственная замена верхнего эшелона крымской политической элиты на ее однопартийцев „сверху" и из других регионов Украины, которая осуществляется, начиная из середины 2010 года.
Она, как представляется, стала следствием упадка в экономике и накопления проблем Крыма, которые имели место в 2005-2010 годах.
Этот процесс имеет 3 основных составляющих:
а) имплантация новых руководящих кадров из-за пределов Крыма;
б) осторожная интеграция в партийные ряды ПР наиболее заметных лиц из других партий;
в) обновление крымского партийного корпуса за счет вовлечения него некоторых новых лиц — прежде всего из руководителей предприятий и отдельных представителей интеллигенции.
Параллельно с этим осуществляется выведение с первых позиций наиболее одиозных лиц „старой партийной гвардии", которые ассоциируются в общественном мнения как непосредственно связанные с явным криминалитетом или с коррупцией.
В то же время, в Крыму отсутствует „скамейка запасных" административных кадров, поскольку их выдвижение и продвижение в предыдущие годы осуществлялось по принципам способности к участию в коррупционных схемах земельного бизнеса и бизнеса на бюджетных потоках.
Поэтому кадровая проблема в Крыму сейчас решается путем привлечения кадров из других регионов Украины — даже на должности, которые не являются решающими Это вызывает активную критику в СМИ и обществе относительно экспансии „донецких" и „макеевских" (земляков первых лиц крымского правительства).
Радикальная замена крымской элиты может привести к внутреннему конфликту между группами влияния в самой Партии Регионов,
в рядах которой есть достаточно лиц, которые лично заинтересованы в сохранении бизнесовых активов в Крыму; это в свою очередь может привести к блокировке решений относительно модернизации Крыма в Киеве с использованием обвинений в возрождении крымского автономизма.
Последнее, в свою очередь, выглядит очень вероятным, потому что для ускоренного развития Крыма будут актуальными вопросы более широких полномочий автономии, чем других регионов страны.
Командно административная стилистика, присущая ПР, имеет склонность к скорым и решительным шагам, временами с применением средств разнообразного давления. Это может привести к неосторожным и даже силовым действиям, особенно в чувствительных сферах межнациональных и межконфессиональных отношений.
Эта угроза не является фатальной. Сдерживающим фактором являются возможные реакции европейских и международных организаций, сотрудничество с которыми в рамках пилотного проекта ЕС в Крыму в проекте „Восточного партнерства" воспринимается крымским правительством как желаемая.
Но отсутствие сильной оппозиции может привести к последствиям, которые являются классическими для однопартийных режимов авторитарного типа: постепенному тренду от „просвещенного авторитаризма" к „мягкой диктатуре" или какой-то версии „белорусской" модели с неминуемой последующей стагнацией в экономике и общественной жизни.
При этих обстоятельствах приобретает принципиальное значение дальнейшее развитие ситуации в организациях крымского гражданского общества и СМИ, которые фактически (кроме Меджлиса) остаются единственным источником альтернативной точки зрения.
Крымские СМИ, с учетом распространения Интернета, в целом дают достаточно возможностей для получения разнообразных мнений и взглядов на ситуацию. Крымская журналистская среда в некоторой степени перебирает на себя функции оппозиции. Поддержка независимых СМИ и большое количество проектов относительно „медиаграмотности" из-за границы в последние годы достигли своих целей и продолжаются.
Эти вызовы и угрозы имеют, скорее, не институциональный, а субъективный, характер. Поэтому они сложны для прогнозирования и имеют значительный коэффициент неопределенности.
В целом можно сказать, что крымская политическая ситуация, вероятно, вошла в новый этап развития.
От него можно ожидать возникновения новых проблем и тенденций, а также нового усиления крымского автономизма — в ситуации необходимости ускорения экономического развития Крыма в контексте конкуренции в Черноморском регионе и роли Крыма в украинской черноморской политике, которая нашла отображение в Стратегии развития Крыма, утвержденной в декабре 2010 года...
Андрей КЛИМЕНКО, Татьяна ГУЧАКОВА,
"Я", Таврический институт регионального развития
